– …Вечером пол хотела подтереть на кухне и в прихожей! – рассказывает сорокалетняя Маргарита. – Налила воды, смотрю – швабры нет на обычном месте. За дверью посмотрела, в ванной, даже на лоджию выглянула, думаю, ну может туда убрали – нет! Маму спрашиваю – ты швабру не видела? А она мне заявляет – швабру не ищи, я ее днем выбросила в мусорку!.. Стыдно вам, говорит, здоровым девкам, пол мыть не наклоняясь, мойте руками! И не на корточках, а стоя, внаклонку, это прямо принципиальный вопрос…
Маргарита выглядит расстроенной и подавленной, это и понятно. Кому приятно в сорок лет получать такие отповеди в собственном доме, да еще и на глазах двенадцатилетней дочери… – Сегодня в полдевятого уже на работе была, хотя у меня рабочий день с десяти! – вздыхает она. – Дома просто невыносимо! Дочку в школу отправила, и сама ушла… Коллега, с которой в кабинете сидим, зашла, взглянула на меня и сразу диагноз поставила: «Что, опять мама, да?» Конечно, мама, догадаться несложно!
Мама Маргариты, шестидесятисемилетняя Серафима Николаевна, и в молодости-то была человеком неуживчивым и сложным, а с возрастом эти черты лишь усилились. Лезет везде, критикует, бесконечно читает нотации, особо не разбирая, кому – и внучке-подростку, и взрослой дочери одинаково. – Так жить не надо с мамой в сорок лет! – пожимают плечами малознакомые люди. – Тогда и проблем таких не будет…
Вообще-то Маргарита с матерью живут не только в разных квартирах, но и в разных городах: Маргарита с дочкой после развода четыре года назад поселились в Москве, а Серафима Николаевна – в дальнем Подмосковье. Проблема только в том, что московская квартира принадлежит Серафиме Николаевне – досталась ей много лет назад по наследству. Поэтому она регулярно приезжает в Москву в гости, но ведет себя здесь как дома.